« Предыдущая—Следующая »

Реализм и немного хулиганства

Чем привлечет читателей повесть Александра Лапина «Роман и Дарья», которая стала частью его новой трилогии «Книга живых»

Иеромонах Анатолий, в миру бывший следователь госбезопасности и подполковник спецназа Казаков, приезжает в донскую станицу заменить тяжело заболевшего главу местного прихода, практически сходу венчает молодых людей, заглавных героев повести «Роман и Дарья», и неожиданно оказывается в эпицентре драматических и даже трагических событий: выясняется, что семьи Романа и Дарьи давно и сильно враждуют, еще со времен гражданской войны, когда один род был за белых, другой — за красных. У каждого вроде была своя правда, да и вообще, сто лет прошло, все быльем поросло, пора бы уже как-то дальше жить, но — не забудем, не простим.
Рассказчик весьма убедителен в изложении крепкой любовно-триллерной фабулы (отсылающей, понятное дело, к «Ромео и Джульетте») и создании атмосферы саспенса, когда, читая выдуманную историю о выдуманных людях, всерьез начинаешь переживать: чем же у них там дело закончится, а этот злодей, которому хорошо досталось, он как, выживет — не выживет?..

Судьба казачества и всей страны

Пишет автор «Романа и Дарьи» Александр Лапин в традиционной реалистической манере, близкой к крепкому очерку (ощущается бывший журналист с большим стажем), с тщательно прописанными героями и мотивировками их поступков, вниманием к деталям, остроумными композиционными рифмами (запретная любовь Романа и Дарьи – запретная любовь священнослужителя). Возникает полное ощущение (сегодня при чтении отечественной литературы нечастое), что писатель, что называется, в материале и очень хорошо знает, о чем рассказывает.
Хотя при всей своей традиционности и основательности Лапин может и рискованно пошутить в постмодернистской манере: так, монаху, формально не нарушившему целомудрия и обета безбрачия, предстоит стать отцом, а мать его будущего ребенка зовут Марией… В пересказе это может показаться хулиганской аллюзией на евангельские сюжеты, но в самом тексте выглядит вполне чинно-благородно и художественно оправданно.
Любовь любовью, шутки шутками, но вся эта история в целом для автора, посвятившего повесть деду, кубанскому казаку, — повод поразмышлять о судьбе казачества в ХХ веке: гражданская война, красные и белые, коллективизация, Великая Отечественная, — и шире, о жизни страны вообще. Так, экскурсы, посвященные историям из жизни казаков и не уступающие по душераздирающей фактуре Шолохову и Солженицыну, занимают порою целые страницы, и это не кажется чужеродным и искусственным…

Прошлое не враг настоящего

Несколько лет назад воронежский прозаик Александр Лапин начал писать серию произведений «Русский крест», объединенных общими героями и сюжетными линиями. Персонажей при всей их непохожести сближало (помимо дружеских, любовных и родственных связей) советское прошлое: детство-отрочество-юность. На днях вышел завершающий (по словам самого автора) том цикла: сборник «Книга живых», куда помимо политического триллера «Суперхан» вошли также вышеописанная повесть «Роман и Дарья» и философско-короновирусная притча «Вирусы», густо замешанная на фольклоре камчатских аборигенов, хоть действие ее и происходит в прошлом году, в разгар пандемии.
Произведения эти различны по жанровым особенностям, структуре, системе персонажей. Роднит их помимо внятности этической позиции автора, который, судя по всему, раз и навсегда уяснив еще в советские годы, что такое хорошо и что такое плохо, взглядов своих не менял, еще и философский мировоззренческий посыл. Грубо и примерно его можно сформулировать так: прошлое (даже самое давнее), настоящее и будущее страны не противостоят друг другу, а вытекают одно из другого. Советское и несоветское вполне можно примирить, как, например, примиряет родных Романа и родных Дарьи  их общий ребенок.
Тем более что можно сколь угодно долго сокрушаться о распаде страны, которой нет уже тридцать лет, или, наоборот, бурно радоваться тому, что уже практически ничего советского в нашей жизни вроде бы не осталось, но жизнь показывает, доказывает: как бы к этому ни относиться, но советская матрица оказалась чрезвычайно устойчивой и, несмотря ни на что, воспроизводит себя и в наши дни. Мы по-советски думаем, служим в армии, ходим на работу, смотрим по телевизору Пугачеву и Лещенко, болеем за своих на Олимпиадах и чемпионатах мира, чествуем ветеранов, — в общем, живем.
Неслучайно станица, в которую монах и воин Анатолий Казаков едет исполнять свой долг, называется — Новосоветская.

Сергей КНЯЗЕВ

Обсуждение закрыто.