« Предыдущая—Следующая »

Губкин против Рорбаха

Ко Дню России вспоминается о том, как в разные времена чудо-богатыри оберегали наши земли от напасти. Не обязательно в ратной сечи проявляли они себя.
Порою и мирный спор даёт исторический результат. Один из примеров этому – в биографии Ивана Михайловича Губкина, 150 лет со дня рождения которого отметим в сентябре.

Германии — отказать

…Двадцатый год двадцатого столетия. Гражданская война и интервенция группировки западных держав подорвали всякую индустрию в молодой Республике Советов. Не хватало всего и вся. Для восстановления хозяйства необходим металл. А для выплавки стали и чугуна надо не только восстановить, но и расширить добычу железных руд. Об этом знали не только в Москве, но и в Берлине. Там даже сделали вид, что готовы прийти на помощь. С заманчивым предложением в Россию прибыл Иоган Штейн. От имени германского правительства он начал искать согласия о предоставлении в концессию разведки железных руд под Курском – там, где профессор Лейст приборами зафиксировал проявление магнитной аномалии. В пользу этого у Штейна целый короб аргументов: материалы Лейста (сам профессор уже скончался), готовность правительства Германии финансировать синдикат, создаваемый для того, чтобы разведать руду на КМА и приступить к разработке недр. Это значит: РСФСР не надо тратиться на разведку. И еще условие, в котором выгода на поверхности: с началом добычи руды российская сторона получит долю безвозмездно.
В Горном совете ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) появился интерес к этому предложению, число сторонников концессии росло. Коронный довод: сами не справимся. Двадцать два года профессор Лейст в Курской губернии проводил специальные измерения. В какие сроки это можно повторить? Да и какими силами?

Казалось бы, реальная забота об экономической эффективности. Но всё ли они учли – скороспелые сторонники концессии? Почему не взяли во внимание обстоятельство, на которое указывал Петр Лазарев, директор Физического института, в своей записке в ВСНХ? Академик Лазарев заострил внимание на том, что стало ему известно: немецкий экономист Рорбах своим расчетом убедил германское правительство в государственной важности для Германии контролировать российскую губернию с запасами железных руд. И в Германии отдельные круги уже думают о том, чтобы отторгнуть Курскую губернию от РСФСР.
А далеко ли от мечтания до действия, когда сильнее германская сторона? Недавно подписанный Брестский мир сомнений не оставляет…
Такой поворот в деле обеспокоил Ивана Губкина, заместителя председателя Горного Совета ВСНХ. В нарушение всякой субординации, он напрямую обратился к председателю Совнаркома – руководителю Советского правительства Владимиру Ленину. Тот Губкина подержал, Штейну в концессии отказали. Сторонники разрешения, что называется, формально подчинились, но убежденности своей не поменяли. Куда нам в Калашный ряд! Вновь и вновь подобная позиция выпирала, будто шило из мешка…

Конспирация и еще раз конспирация

5 апреля 1922 года Ленин пишет Рыкову, который в тот период — глава ВСНХ: «Обращаю внимание на исключительную важность работ по обследованию Курской магнитной аномалии». Далее разъяснение: «…По словам и Кржижановского, и Мартенса, мы имеем здесь почти, наверное, невиданное в мире богатство, которое способно перевернуть все дело металлургии». В этом же документе предупреждение: «По моему мнению, не следовало бы давать в печать никаких сведений об этом и принять меры к тому, чтобы в печати об этом не говорили, ибо можно опасаться, что в противном случае интервенционистские планы могут усилиться». В ответ от Рыкова идет к председателю Совнаркома телефонограмма, содержащая глубокие сомнения в способности
отечественных ученых исследовать КМА должным образом, и на основании этого — опять предложение предоставить концессию иностранцам. Глава Совнаркома вновь требует дисциплины в письме от 8 апреля 1922 года: «Прочитав Вашу телефонограмму, я продолжаю настаивать на сохранении конспирации и непривлечении иностранцев».
Подобные трения осложнят будни комиссии, которой поручили руководить профессору Губкину (академиком стал он позже). Даже притом, что защита у нее была на высоком уровне — в июне 1920 года президиум ВСНХ утвердил «Положение об Особой комиссии по изучению Курских магнитных аномалий (ОККМА) при Горном Совете ВСНХ». Но чтобы дело не застыло, Иван Губкин вынужден не однажды, минуя руководство Горного Совета, а также ВСНХ, вновь пробиваться на самый верх управленческой пирамиды. Вот записка В.И. Ленина от 13 июля 1921 года секретарям из аппарата Совнаркома: «При свидании с Губкиным я просил его обращаться прямо ко мне, когда есть важное». А самым важным для ОККМА, как оказалось, было преодолеть скептицизм и неверие оппонентов. Геологические светила старой российской школы никак не верили в то, что КМА – кладезь железных руд. Не находили в бассейне привычных признаков, а отклонение стрелки компаса признаком не считали. Предубеждение усиливалось тем, что ни в одной из глубоких скважин, что пробурены были Лейстом, профессором кафедры физической географии Московского университета, железной руды не обнаружили.

Особо важное значение

Да, были такие факты. Но в царской России Лейст действовал от себя, располагая лишь своими средствами. Потянуть геологоразведку в тех объемах, что намечал, он был просто не в состоянии. А Иван Михайлович Губкин вовсе не в одиночестве!
24 августа 1920 года Совет труда и обороны РСФСР принял постановление о развертывании буровых работ в районе Курской магнитной аномалии. Первым пунктом в постановлении: «Признать все работы, связанные с разведкой Курских магнитных аномалий, имеющими особо важное государственное значение».
Иван Михайлович без промедления принялся за работу, что по времени совпала с обилием трудностей и опасностей и в городе, и в деревне, где оружие применялось без долгого разговора. Особенность той эпохи красноречиво обозначает в своем письме в 1919 году профессор Екатеринославского высшего горного училища П.М. Леонтовский. В ответ на приглашение из Курского губернского совнархоза на месте, в губернии, провести съемку проявлений аномалии с применением магнитометра, из Екатеринославля (Днепропетровска) в Курск следует ответ: «Должен сказать, что… затеянное в столь лихую годину огромное предприятие имеет мало надежды на успешное доведение до конца». Аккуратный, вежливый отказ. Честный, вполне понятный.
В общем, миссию, которая выпала Ивану Губкину, вершил он в обстановке очень далекой от благостной. Вот, например, что подстерегало взявшихся исследовать рудный бассейн, представлявший собой загадку. Группу, сопровождавшую буровое оборудование по маршруту «Грозный-Черноземье», под Ростовом перехватили силы, враждебные новой власти. Троих из этой группы расстреляли. Другой пример – вагоны с инструментами для геологической разведки кто-то вместо Щигров и Курска загнал на стоянку в грузинском Тифлисе. Более мелкие происшествия тоже давали понять, что ничего так просто не получится.

Первую руду разобрали на сувениры

И когда он только успевал разруливать ситуации, для других тупиковые, неподъемные? Страсть ученого в Губкине сочеталась со страстью организатора. В 1921 году наряду с исследованием КМА он готовит проект восстановления нефтяной промышленности в Баку. В 1922 году назначен ректором Горной академии в Москве и директором Московского нефтяного института.
Воспитание новых кадров – вот его заглавная забота! Такие кадры – его опора. При бурении под Щиграми толковых бурильщиков не хватало. Председатель ОККМА не посчитался с тем, что занят и без того, — сам подыскивал для обучения рабочих, ранее не имевших опыта в геологоразведке. Один из них делился: «Вначале по совету И.М. Губкина я был зачислен младшим рабочим по бурению. Уже через месяц меня перевели на должность старшего рабочего. А через два года мне было присвоено звание сменного мастера…  В течение почти четырех десятилетий я участвовал в разведке многих месторождений страны. В послевоенные годы мне выпало счастье руководить буровыми работами на месторождениях в районе Старого Оскола, в Михайловке Курской области и в Яковлевке на Белгородчине».
Вот, что вело вперед дело! Иван Михайлович неустанно множил число сподвижников – грамотных и решительных. Благодаря тому, что поддерживался дух соревнования, к проникновению в тайны КМА приближались весьма настойчиво. 7 апреля 1923 года из скважины №1 на Лозовском месторождении, в пяти верстах от города Щигры, подняли керны, показавшие наличие железистых кварцитов в глубине – в 167 метрах от поверхности земли.
Так пессимистам предъявили доказательство: железо на КМА имеется! Те снова пошли в атаку: содержание железа не такое, чтобы строить шахту под Щиграми. Но ведь не только здесь проявляется магнитная аномалия! Не стоит спешить делать выводы… На Коробковском месторождении потеснили ряды противников: 25 апреля 1933 года на глубине 95 метров отбили первые образцы более богатого сырья черной металлургии. Через два дня на-гора поняли отбитую железную руду. Высыпали первую бадью на митинге у шахтного ствола. Насыпь тут же стала уменьшаться – разбирали на сувениры. В рапорте с митинга утверждалось: «Доказано, что новые шахты могут и будут построены вдвое дешевле и скорее старых. Это фактически означает превращение Курской магнитной аномалии в мощный железорудный бассейн в центре СССР».

Город его имени

Принимавшие этот рапорт не могли, конечно, предположить, что освоение КМА отсрочит жестокая и долгая Великая Отечественная война. Из  небольшого поселка при шахтах КМА ушли защищать Отечество от вероломных фашистских орд 1900 человек. Не каждый вернулся с полей сражений. Но тот, кто вернулся домой с победой, стремился благоустроить поселок. Тем более что он в послевоенное время стал стремительно развиваться. В 1955 году ему присвоен был статус города. Город Губкин неофициально стал называться столицей КМА. А что за столица без чего-то примечательного в облике? Аллеи каштанов в Губкине – вот, в чем его особенность. Горожане не забывают: проходя по улицам поселка, где ветром крутило пыль по грунтовым дорогам, академик Губкин мечтал о том, что родится тут шахтерский городок, где красиво будут цвести каштаны. Где-то на каштановой аллее можно бы, наверно, поместить стенд со словами Губкина, которые академик адресовал не верившим в наличие железной руды на КМА: «Старая, дореволюционная геология в этом вопросе обанкротилась». Ведь этот бассейн сегодня – опора российской металлургии.

Валерий ТЕЛЕГИН, член Союза журналистов России, г. Губкин, фото автора

Обсуждение закрыто.