Когда кошмар наяву
28.11.2021
Свои воспоминания Иван Дронов, кандидат педагогических наук, бывший заведующий кафедрой иностранных языков Камышинского военного училища, написал в 1996 году, а сохранил рукопись племянник Анатолий Ильич Козлов, житель села Новоалександровка. Благодаря профессионализму, а главное, неравнодушию двух энтузиасток из Владимировки – Ольги Васильевой, заведующей библиотекой, и Натальи Симаковой, учителя истории, этот бесценный материал издан в 2017 году в виде брошюры. Мы встретились с Ольгой Васильевой, которая собственноручно набирала рукопись Ивана Дронова. С ее позволения публикуем фрагменты книги «Я родом из села Новоалександровка. Страницы из прошлого, воспоминания Ивана Тихоновича Дронова». Рассказ о зверствах и преступлениях фашистов – тема, не теряющая своей актуальности!
✍? Дыхание войны
«15 октября 1940 года меня призвали в армию из Пригородного района Орджоникидзе, который входил в Чечено-Ингушскую АССР до депортации её народов. Направили меня во второй разведывательный батальон (2ОРБ) восьмой стрелковой дивизии, располагавшейся возле городишка Стависки, недалеко от границы с Восточной Пруссией, самой реакционной частью Германии.
На одном из построений личного состава эскадрона месяца за три до начала войны командир Голубев объявил: «Завтра мы совершим марш-бросок вдоль границы. Посмотрим, как готовятся к войне фашисты». Это было по тем временам смелое решение, чреватое серьёзными последствиями. Мы знали своего командира и не сомневались в его отваге. Главное в том, что такого рода разведку одобрил командир батальона. Можно с уверенностью утверждать, что это согласовано и с командиром дивизии. Следовательно, не все военные тогда верили в нерушимый мирный договор между СССР и Германией.
…В поход мы отправились повзводно. Расстояние между взводами составляло несколько километров. Через определённый промежуток времени командиры взводов докладывали командиру эскадрона Голубеву свои наблюдения. Проехали мы шагом мимо границы километров шестьдесят. На той стороне можно было видеть невооружённым глазом огромное скопление танков, артиллерии, людских резервов. Создалось такое впечатление, что враг готов перейти нашу границу немедленно».
✍? «Пропал без вести»
«Немецкие войска на танках, бронетранспортёрах и мотоциклах рвались вперёд. Нашему батальону уже нечего было делать вблизи границы с Германией. Когда батальон в составе рот и взводов начал отступать, уже был занят Минск. Приблизившись к шоссе, ведущему к столице Белоруссии, мы были поражены. Дорога была завалена в несколько слоёв трупами людей, разлагавшихся лошадей, обломками военной техники. Шоссе постоянно бомбили.
…Жертвы небывалого по масштабам преступления пробирались к старой границе. Для них вопрос состоял в том, какой избрать путь. Шли проезжими дорогами, заходили в деревни. Многострадальный белорусский народ делился с отступающими последним. Шли и напрямую без дорог по созревшим хлебам, питаясь злаками. Многие искали убежища в лесах. Фрицы установили на деревьях громкоговорители. Куда ни пойдёшь, слышишь перестрелку. Это сбивало с толку.
С самолётов сбрасывали бомбы. Со мною происходило что-то странное. Этого впоследствии не мог мне объяснить ни один врач. Во время бомбёжек я засыпал. Когда просыпался, видел вокруг себя трупы. Рядом ни одной живой души. Уцелевшие, вероятно, успевали скрыться. По одиночке и группами мы двигались вперёд. Переплывали реки. Засыпали тревожным сном, где придётся. Авиация противника преследовала каждого человека. У меня был опыт больших переходов.
Случайно встретился с отступающими сослуживцами Павлом Чаусенко, Иваном Кострыкиным, Чернопятовым, фамилию четвёртого не помню. Шли впятером, радуясь встрече. Наш задушевный разговор был прерван. Неожиданно для нас на немецком языке раздалась команда: «Стой!» Лающий голос возвестил, что путь на Родину закрыт. Мы напоролись на засаду, скопление вражеской техники. Нас присоединили к колонне пленных. Попали мы в лапы фашистских захватчиков между Минском и Дзержинском. Нас поглотила тьма. У меня хранится извещение, в котором сообщалось моим родителям, что их сын, находясь на фронте, пропал без вести в июле 1941 года.
Военнопленные были доставлены в прифронтовой лагерь под Дзержинском. С прошлым было покончено. Будущее было в тумане.
Через несколько дней мы снова в дороге. С запада на восток мы шли по собственной воле, с востока на запад – под конвоем. Прошагали сотни километров с небольшими остановками без воды и пищи. Тех, кто отставал, солдаты пристреливали. И вот мы в Белой Подляске.
Лагерь, обнесённый колючей проволокой, находился далеко от населённого пункта, в степи. Жили мы под открытым небом. Бывшие военнослужащие 2ОРБ, держались вместе. Спали впятером на моей фуфайке, положив голову на грудь своему соседу, под одной плащ-палаткой. Наши тела в лежачем состоянии образовывали круг. Такое положение мы называли звёздочкой.
Питание было более чем скудное. От голода кружилась голова. На построениях я едва держался на ногах. В одну из тёмных ночей большая группа пленных сделала попытку вырваться из лагеря, проделав проходы в колючей проволоке. Это была дерзость обречённых. Всех бежавших покосили вражеские пулемёты. Наша пятёрка, ослабевшая от переходов и лагерных условий, в побеге не участвовала.
Сколько было потом лагерей, трудно перечесть. В закрытых вагонах нас перевозили из одного в другой. Затем в составе 55 человек нас доставили в деревню Фалленбах, расположенную в Баварии. Из пятёрки нас осталось трое: Павел Чаусенко, Иван Кострыкин и я. На строительство оросительного канала требовалась бесплатная рабочая сила. Нас поселили в двухэтажном доме владельца небольшой сельской гостиницы Гофмана. Внизу он держал крошечный ресторан, мы размещались на втором этаже. Помещение охраняли солдаты во главе с унтер-офицером. На окнах были решётки. Мы спали на нарах в три яруса.
Работа состояла в том, чтобы отвозить по узкоколейке вагонетки с землёй, наполненные экскаватором. Нас всегда сопровождал конвой. В ознаменование 24-й годовщины Октября мы договорились не выходить на работу. Солдаты с оружием в руках ворвались в нашу комнату, не дождавшись нас на улице. Мы перебегали с места на место, а из спальни не выходили. Солдаты по приказу унтер-офицера пустили в ход штыки. Одного из наших ребят тяжело ранили. Посоветовавшись, наша тройка решила: выйти из помещения, построиться и отправиться на работу, но к работе не приступать. Мы не работали несколько минут, хотя солдаты гонялись за нами, пытались ударить прикладом. Мы провели забастовку как по детскому сценарию».
✍? Бухенвальд. Узник №91567
«Вскоре за «безумство храбрых» поплатилось несколько человек, изолировали и повезли в неизвестном направлении. Нас доставили в Веймар, один из культурных центров Германии. Из города мы вышли в составе колонны обречённых под усиленной охраной. По пути следования увидели указатель: «Концлагерь Бухенвальд». Сюда фашисты направляли тех, кому приговор гласил: «Каторга навечно».
Попав в лагерь смерти, мы лишились фамилии и имени, каждому из нас был присвоен номер. Я стал существовать под номером 91567. Мы превратились в объект безудержного произвола. Рабский труд, голодный паёк, недостойное человека жилище, избиения. Мы стали жертвами запланированных акций уничтожения без суда и следствия.
Я угодил на работу в каменоломню. Нас заставляли перетаскивать и грузить гранитные глыбы. В каменоломне мы находились четырнадцать часов в день под открытым небом и пронизывающим холодным ветром. Мороз доходил до 15-20 градусов. При этом мы обязаны были работать раздетыми. Надсмотрщики постоянно зверски избивали палками измученных людей. По отзывам заключённых других лагерей смерти, каменоломня везде была тягчайшим наказанием.
В концлагере Флоссенберг узники посвятили ей четверостишие:
«Кошмар не во сне,
Наяву посмотри –
Боль, камни, дубины
И люди, как тени…»
Всю свою ненависть фашистские изверги изливали на советских граждан. Наши военнопленные и заключенные испытывали нечеловеческие издевательства. Во-первых, потому, что мы попали в гитлеровский ад из страны, армия которой наносила удар за ударом вооружённым силам Германии. Во-вторых, мы уже заранее были обречены на уничтожение. В-третьих, мы не склоняли своих голов перед фашистскими извергами.
В Бухенвальде, как и в других лагерях, охотились и за нашими душами. Белыми офицерами, проживающими в Германии, вместе с гестапо была организована «Русская трудовая народная партия», объявившая набор в так называемую «Русскую освободительную армию» — РОА, которая вначале была подчинена СС, затем вошла в состав немецко-фашистских войск. Нашёлся предатель на роль «командующего армией» – генерал Власов.
В нашей печати никогда не публиковались сведения, сколько отщепенцев перешли на сторону врага, изменив своей Родине. Но я располагаю достоверными сведениями, что подавляющее большинство советских военнопленных не мирились с фашистским режимом. Оставаясь верными своей присяге, они совершали побеги, портили станки и инструменты, преднамеренно допускали брак в работе, становились на путь борьбы с фашизмом.
В Бухенвальде стала складываться подпольная организация. Вначале создавались группы единомышленников. Душой и инициатором этих групп стали коммунисты-командиры и политработники Красной Армии. В начале 1941 года первые подпольные группы сплотились вокруг Николая Симакова, Михаила Левшенкова, Ивана Ногайцева, Павла Лысенко, Виктора Попова. Весной 1942 года были созданы группы сопротивления Степаном Баклановым, Павлом Бабкиным и Константином Руденко.
Советские военнопленные застали в Бухенвальде давно сложившуюся подпольную организацию немецких коммунистов. Во главе её стояли мужественные люди. Они оказывали неоценимую помощь своим советским друзьям».
Публикацию подготовил Евгений ЕВСЮКОВ (Продолжение следует)
Обсуждение закрыто.
