« Предыдущая—Следующая »

Рвануло

Следом идет рапорт старооскольского уездного исправника (исправник — глава уездной полиции в Российской империи, подчиненный губернатору, — прим. авт.) по фамилии Успенский, адресованный Курскому губернатору, который блюститель порядка написал вслед за телеграфным донесением. Это довольно-таки пространное письмо, в котором описывается суть события. Оно также говорит о том, что местные, в том числе и губернские власти, испугались не на шутку. Но, Дмитриев, как помним, пообещал со своей жалобой дойти даже до царя. Интересна реакция уездного исправника, ее можно вполне соотнести и с нынешними реалиями, с нежеланием чиновников в случае инцидента, порочащего честь их мундира, выносить сор из избы: «При этом осмеливаюсь доложить Вашему Превосходительству о довольно странном способе обращения Дмитриева к высшему начальству. На дворе у Дмитриева живет Пристав, у коего телефон и 13 стражников. По такому пустому делу, имеющему скорее гражданский характер, вместо того чтобы обратиться по телефону сначала ко мне, он прямо телеграммой беспокоит Ваше Превосходительство, да еще заявляет, что он до тех пор будет посылать таковые, пока крестьяне не уплатят ему долга».

✍? С классовой ненавистью

Поясним, одесский и старооскольский землевладелец-дворянин Николай Петрович Дмитриев был не каким-нибудь закостенелым помещиком-самодуром, а высокообразованным и прогрессивным человеком. Газета «Одесские новости» от 19 октября 1910 г. поместила некролог, извещающий о его смерти, в котором говорится, что Н.П. Дмитриев многое сделал как член городской управы для Одессы. Он характеризуется как «незаурядная и одаренная личность». В глазах же крестьян и даже уездного исправника – это жадный кровопийца, который, не желая договариваться, стал требовать долги с крестьян, когда случился неурожай и их семьям грозила голодная смерть. На преступление экономического характера лукьяновские мужики, ясное дело, пошли не от хорошей жизни! Попутно отметим, что обещание-угроза Губернатору дойти до самого императора со стороны Дмитриева была вполне реальной. У Николая Петровича в Санкт-Петербурге были хорошие связи. После ухода из Одесской городской управы он с семьей переехал в столицу, где состоял на службе при Министерстве внутренних дел в главном управлении местного хозяйства. Умер он на 48-м году жизни, оставив вдову и три дочери с приличным состоянием – до 300 000 рублей.

Существует еще один интересный документ, касающийся «Дела о волнении крестьян в имении помещика Н.П. Дмитриева. 1906 г.». Из музея Лукьяновской школы мне выслали воспоминания очевидца тех событий А.И. Степичева, написанные в 1973 году. Из этих мемуаров можно почерпнуть сведения о том, как строилась жизнь в помещичьей экономии, как выглядела деревня Лукьяновка, входящая в Старооскольский уезд, в канун ХХ столетия.

Автор воспоминаний хорошо помнит события, происходившие в Лукьяновке летом 1906 года. Бесхитростный и, надо полагать, правдивый рассказ А.И. Степичева является хорошим комментарием к упомянутым в начале нашего повествования телеграммам.
«Дело было приблизительно в июле месяце 1906 года, особенно для меня припоминается потому, что в саду зрели яблоки и груши, на полях у наших мужиков и на помещичьих полях рябились копны. В наше село стали прибывать из города Старый Оскол и других мест незнакомые нам люди, которые, хотя изредка, но выступали на сельских сходах. Говорили о необходимости отобрать у помещика часть земли и передать её крестьянам потому, что на земле трудятся только крестьяне. К этому времени приехал из города Баку наш стретенский Никишин Владимир Игнатьевич, который был в форме урядника (урядник – нижний чин уездной полиции в России в 1878 1917 гг., ближайший помощник станового пристава, — прим. авт.). Он настоял на том, чтобы лукьяновцы всем обществом шли к помещику и требовали от него сдавать лукьяновским мужикам в аренду на один посев не дороже 15 рублей за десятину и чтобы управляющий брал с лукьяновцев не более 500 рублей за пастьбу общественного скота по стерне.
Было заметно, что помещик Дмитриев ожидал чего-то для него неприятного, накануне событий приглашал к себе урядника и стражника. Не прошло и трех дней после того, как Никишин рекомендовал на собрании, как бороться с помещиком Дмитриевым. Все общество пришло к дому Дмитриева, он встретил мужиков, закрыв все дороги, а экономия вся была огорожена каменной оградой. Лукьяновские мужики остановились без всякого оружия около ограды.

Дети и вся семья помещика спрятались в доме. Когда мужики приблизились к ограде, он подошел к воротом и через ограду спросил: «Зачем пришли?» Калюкин Давид Никитович грубо стал разговаривать с помещиком Дмитриевым. Тот молча отвернулся и стал уходить к себе домой. В это время его остановил гражданин Куравлёв Николай Агафонович, заявив, что будет разговаривать с ним от имени всего Лукьяновокого общества. Он с обнаженной головой начал излагать требования общества, ссылаясь на то, что наш помещик, возможно, не знает, как управляющий берет с нашего общества за одну арендованную на один посев десятину по 30-40 рублей, что это очень дорого. Мы не возражаем против оплаты, но соглашаемся платить не более 15-20 рублей за десятину. Кроме этого, сказал Куравлев, ваш же управляющий берет с нашего общества за пастьбу по стерне скота по 1000 и 1200 рублей за летний сезон, а мы, со своей стороны, не возражаем платить не более 500 рублей.

Помещик Дмитриев над этим вопросом решил подумать, а в свою очередь вытащил из кармана 100 рублей и спросил, кому передать деньги. Ему было разрешено передать представителю общества Журавлёву. Далее решили: 50 рублей из этой суммы сельскому старосте на непредвиденные расходы, а остальные 50 рублей, как дар помещика – на выпивку.
Принесли несколько четвертей водки, некоторые выпросили у граждан Лебедей и Крамской на закуску зеленого лука и хлеба. Стали там же на шляху около барской ограды распивать водку и закусывать этим же зеленым луком. Яблоки кушать было нельзя, потому что не был еще Спас. Когда было выпита вся водка, некоторые мужики пошли по своим домам, а некоторые открыли между собой любительскую борьбу, которая продолжалась до позднего вечера. Утром на этом же места был обнаружен труп самого сильного борца Лобачева Самуила. В результате вскрытия трупа было обнаружение, что Лобачев умер от переполнения желудка водкой».

✍? Карательные меры

«Прошла приблизительно неделя. От помещика лукьяновцы никакого ответа не получили.
Тогда они стали перевозить барские копна на свои полосы, а днем их увозили. Таким образом, за 3-4 ночей поредели барские копна. Помещиком, управляющим, тремя стражниками и некоторыми другими объездчиками было поймано в одну ночь 4 человека с барскими копнамии, с лошадьми. Они были доставлены на барский двор. В туже ночь мужики были опознаны, но они из боязни порки урядником Агафошкой разбежались, а дня через два были украдены лошади и повозки с барского двора.

Прибыли для охраны помещика 50 человек казаков. Пытаясь отомстить за увезенные с помещичьего двора копна, предложили выдать зачинщиков. Особенно настаивали на том, чтобы выдали пойманных с копнами 4-х человек. Возражая против незаконного требования, наши мужики заявили, что четыре человека эти не могли растащить все барские копна. Особенно громко кричал Якунин Арсентий Васильевич, он был пьяный, и дома молотил цепом (цеп — ручное сельскохозяйственное орудие для обмолота, отделения зерна от колосьев, — прим. авт.). Он выскочил на выстрелы казаков с цепом на улицу. Один стражник подскочил к Якунину, хотел отнять цеп и ударил его плетью раза два или три. Якунин не выдержал этой обиды и в свою очередь ударил стражника цепом. Его похватали два казака и вытащили из толпы. Якунина, уже раненного в руку, наши мужики утащили в коноплю. В результате этой схватки мужиков с казаками оказались убитыми на смерть прямо на месте два человека Кривошеев Феоктист Герасимович и Винникова Ефимия Никитична, ранены: Степичев Демьян Сидорович и Якунин Арсентий Васильевич. Никишин Владимир Игнатьевич был пойман и убит. В Старооскольской тюрьме Степичев Игнат Сергеевич был очень сильно избит нагайками по голове и через неделю умер. Остальные спаслись бегством в болото и, кроме того, в результате этого восстания одного из наших крестьян Паршина Василия Радионовича повесили в городе Харькове, а Кривошеева Василия Федоровича осудили на длительный срок в сибирские края и там он умер. Вся это борьба проходила на моих глазах, и мне она хорошо припоминается».

Вот так писал А.И. Степичев, впоследствии – солдат царской армии, участник Первой мировой войны, а затем красноармеец, громивший деникинцев на Старооскольской территории. В составе красного десанта А.И. Степичев, земляк мятежных лукьяновцев, если судить по его воспоминаниям, в составе войск Южного Фронта РККА под командованием Фрунзе форсировал Сиваш, изгонял с полуострова Крым белогвардейцев под командованием Врангеля.
Правдивость рассказа А.И. Степичева подтверждают и старооскольские краеведы. В первом краеведческом сборнике «Старый Оскол», вышедшем в Белгородском книжном издательстве в 1958 году, есть упоминание о драматических событиях в Лукьяновке. Там говорится: «От самовольной запашки и рубки леса крестьяне уезда перешли к активным действиям. Не удовлетворенные отказом снизить арендную плату, крестьяне села Лукьяновка убили управляющего, а помещичьи хлеб и землю разделили между собой. Между карательным отрядом и крестьянами произошло вооруженное столкновение. Один человек был убит, четверо тяжело ранены, 50 крестьян арестовано – таков итог справедливых требований крестьянских масс. Карательные меры были применены в деревне Перепутье и других населенных пунктах уезда».

Публикацию подготовил Евгений ЕВСЮКОВ, фото из архива Валентина Скурлова (Продолжение следует)

Фото и видео смотрите по ссылке https://vk.com/novostioskola

Обсуждение закрыто.