Такая она – оккупация…
25.06.2022
? Документы не спасли
Оккупация не сразу докатилась до Центрального Черноземья. Но летом 1942 года стало ясно: вполне возможно, что и Курскую область не обойдет доля познать реально, что собой представляет власть, на знаменах которой свастика. По местным учреждениям пошло распоряжение: собираться в эвакуацию! Только поздно оно пришло. Но об этом ясность пришла потом. А в первый день, покуда собирались, окрыляла надежда уйти в надежный тыл. Тем более что отцу, главному бухгалтеру госбанка в поселке Мантурово Курской области, поручили с документацией бухгалтерии следовать в Балашов Саратовской области. Обещали: там устроят и с работой, и с жилплощадью подсобят.
По истечении многих лет Александра Тихоновна видит будто бы наяву: управляемая отцом лошадка везет поклажу, за подводой следует корова, замыкают шествие трое детей и мать. Иногда, когда ноги уже набиты, кто-то из пешеходов сядет на подводу да проедет. Места маловато – там узел с одеждой, полтора мешка муки и ящики. В ящиках – документы, это главное. В банке учет, отчетность поставлены, как нигде. Вот и надо документацию предоставить в городе Балашове, чтобы дело начать не с нуля.
Предполагалось так. Однако ни документы, ни главный бухгалтер к месту назначения не прибыли. Даже из Курской области не удалось продвинуться. Дороги были битком набиты, и не только теми, кто собрался в эвакуацию по приказу. Красноармейцы шли, выбирая себе позиции для устойчивой обороны. Бухгалтер банка и его семья выбрались на автотрассу, что вела до Старого Оскола, а там — то люди создали пробку, то машины не обойти. Мать с отцом поговорили и повернули на Лебеди, где, они думали, проселки могут оказаться посвободней. Однако и те проселки были заняты военными колоннами.
А с военными не поспоришь. Пришлось подчиниться темпу медленного движения, выбора не имелось. Хотя, разумеется, сознавали, что могли бы налететь бомбардировщики с крестами на крыльях и фюзеляже, фашистская артиллерия где-то могла достать. Ведь достала она тот мост, по которому только что перебрались через реку Оскол. Только лишь миновали мост, как по нему ударили снаряды. Наводили, видимо, по карте. Фашистов пока что в обзоре не было. А вот очередная переправа и очередной сюрприз. Теперь не мост, а одни остатки — на сваях доски только кое-где. Лошадь не провести, поклажу не провезти. Что делать? Служебные документы не должны достаться врагу! Отец решился и сбросил в воду ящики с документами. Всплеск, и пошли круги над местом захоронения. К которому никогда и никто уже не вернулся.
На этом приключения не кончились. Красноармеец, видимо оценивший состояние моста как ненадежное и не умевший плавать, казенную лошадь расхомутал, сел верхом и направил в реку. Хотел переплыть на ней, однако не получилось. Под водой что-то рвануло настолько сильно, что ни лошади не стало, ни наездника. Те, кто остался на берегу, с ужасом увидали, как на мгновение взлетело над водой то, что осталось от человека — половина тела в буквальном смысле. И тут же взрывной волной толкнуло стоявших на берегу. Ближе всех от воды – отец. Он повалился в воду. Дети в один голос закричали: «Отца убило!» При этом крике мать окаменела, поверила в несчастье. Саму ее зацепил осколок, утирала кровь на лице. Всеобщее облегчение пришло через пару минут: отец живым поднялся из воды. Он остался цел и невредим. Только побледнел, как полотно. Подойдя к своему семейству, внимательно каждого осмотрел. Затем, соблюдая предосторожность, провел по остаткам моста, поддерживая тех, кто оробел, на противоположный берег. Новиково – село в Старооскольском районе тогда еще не Белгородской, а Курской области, стало последним пунктом их пути.
? Видели зверства
Посовещавшись, решили так: домохозяйка, дети в Новиково останутся. А ответственному работнику оставаться никак нельзя – гитлеровцы замучают. Вместе с земляками из трудившихся в райкоме, райисполкоме и тоже шедших в эвакуацию (семеро мужчин объединились) отец поспешил в Атаманский лес – искать подразделение, которое примет в красноармейцы. Удача не подвела: Тихон Ильич с бойцами благополучно дошел до Дона, был принят в действующую армию. В 1946 году возвратился к своим домашним в звании ефрейтора, который внес в Победу свой личный вклад.
На фронте он всякое повидал. Но такое, что случилось в Роговом (селе под Мантурово, где семья воссоединилась с ним), трудно было себе представить даже фронтовику. Беспощадность в бою оправдана, но беспощадность к мирному населению можно ли оправдать? Поверив Гитлеру, что совесть та химера, от которой надо отказаться, фашисты творили невероятное. Порой по прихоти, для забавы. У Дуси Байбаковой в Роговом пятеро малышей, у ее невестки, у Маши, — шестеро. Их хату заняли завоеватели. Десять детей, две матери переселились в погреб. Только младшая из Байбаковых, получившая ранение при захвате села, с разрешения немцев лежала в комнате.
Стараясь оккупантам не мешать, Дуся и Маша ходили к ней – ухаживали за раненой. Осмотрев, возвращались в погреб. В очередной осмотр, когда женщины из погреба поднялись, в хату их пропустили, а вот вернуться в погреб не позволили. Погреб облили горючей жидкостью, а после этого подожгли. Душераздирающие крики из погреба понеслись – там дети горели заживо. Женщины обезумели. То к погребу бросались, то на немцев. Чем больше они метались, чем сильней разгоралось пламя, тем громче оккупанты рыготали. Да еще и фотоаппаратом щелкали раз за разом. Несчастных женщин в живых оставили только лишь для того, чтобы посмотреть на их мучения.
А сколько искалеченных в войну? Малолетний Шурик в Роговом нашел на земле предмет, который чем-то привлек внимание. Только начал крутить в руках, как ухнуло, и Шурик покатился с криками по земле.
Кисти рук мальчишка потерял…
? Возвращение не в радость
Но как же семья Солгаловых (Бажиновой Александра стала уже в замужестве) снова оказалась под Мантурово, в селе, где проживали до войны? А вот так, что собирались в эвакуацию, а попали под оккупацию в Старооскольском районе. Там с трудом устроились квартирантами. Но как только в Новиково староста обрел какие-то полномочия, объявил волю своих начальников: пришлым вернуться по месту жительства! За неповиновение – расстрел. Хорошо, что нашлась корова, которую потеряли в спешке да беспокойстве. И старику-хозяину спасибо за то, что тачку на двух колесах по-быстрому смастерил своим постояльцам. Запрягли в ту тачку свою корову, остатки пожитков сложили и пустились в обратный путь Аксинья Егоровна, Алексей, Василий и Александра.
Вернулись в Роговое. Обнаружили: в их хату успели вселиться беженцы. Пришлось ночевать на кухне. Начали привыкать к тому, что стало в жилище тесно. Но новые порядки и оттуда выбросили семью. Сосед Степан, что служил в полиции, по-соседски предупредил: ночью пройдет облава на партийных и комсомольцев, а также на их родню. Неделю ночевали в огороде, который на полгектара. Облава не состоялась, но какие были переживания!
? На улице Мира
А еще питание наладить было совсем не просто. Корову забрал себе один из приближенных к оккупантам, и остались дети без молока (получилось вернуть корову только лишь в феврале 1943 года, когда фашистов выбили из района). Зерна – так того чуть-чуть. Когда поспели пшеница, рожь, фашисты поле поделили на участки и на них поставили местных жителей. Приказали: сжать, обмолотить, сдать полученное зерно для отправки его в Германию. Поскольку цепом молотили во дворе, в котором росла трава, под травой оставалось то, что не рассмотреть и проверяющим. То зерно, что травой укрыто, себе до единого зернышка подбирали. Но главное — картошка уродила, а картошку немцы не увозили. И если продержались до того, как собрали новый урожай (на освобожденной территории), то благодаря картошке.
Тяжело давался урожай – первый после освобождения в 1943 году. Техники – никакой. Механизаторов тоже нет. Женщины, дети и старики сохой и плугом весной пахали. Запрягали коров, запрягались сами. После ниву косами косили, снопы вязали, везли на ток. А вот на токах, как чудо, появились конные молотилки. Впрочем, какое чудо? Советское государство начинало восстановление разрушенного хозяйства в тех краях, где изгоняли оккупантов ранее, чем в других. Александра Тихоновна это вместе с другими перенесла – пахала, снопы вязала, доставляла их на ток.
И, конечно, тот майский день, когда в селе узнали о Победе, ей запомнился навсегда. С волнением говорит при патриотических беседах о том, как встретила ту весть. В школе, где шли занятия, распахнулась входная дверь, и по коридору прокатилось громко: «Война окончилась!» Что тут было… Учителя и школьники – по домам. Радостно извещали тех, кто еще не знал, что наконец-то произошло крушение орд нацистов. Где-то такую новость встречали ответной радостью, а где-то при этом плакали – слезами омывали «похоронки» на отца, на мужа, на сына, на брата…
После тех испытаний, что ей достались в Великую Отечественную войну, Александра Тихоновна Бажинова увидела, что такое энергия мирного созидания. С 1957 года она проживает в Губкине. Город рос на ее глазах и при ее участии. В нем уютно в жилых кварталах. В нем много зелени и цветов. И название главной улицы не может не впечатлять. Улица Мира – ее название.
Валерий ТЕЛЕГИН, г. Губкин, фото из личного архива Александры Бажиновой
Фото и видео смотрите по ссылке https://vk.com/novostioskola
Обсуждение закрыто.
