Сорок сороков
22.02.2012Оскольчанину исполнилось 100 лет, десять из которых он провел в лагерях
— Да заходите, заходите, здравствуйте! — приветствовал журналистов хозяин дома –крепкий старичок-боровичок, — присаживайтесь. Я вообще-то без палки хожу. А недавно дети купили – пришлось осваивать. И газеты читаю без очков. Вот вы, какую газету сегодня читали, а? Не успели? А я уже две прочел. Успел.
В гостеприимный дом на улице Островского мы приехали не одного любопытства ради. 100 лет – целый век! – серьезный повод, чтобы поздравить Семена Тимофеевича Дорофеева.
«Сладкая» жизнь
Родился Семен Дорофеев в с. Ольшаное Курской области (тогда Белгородская область входила в состав Курской). Семья была большая, дружная. Жили хорошо, сытно да весело. Выручала семью собственная крупорушка, которая и была основой нехитрого хозяйства. Отец Семена был грамотным, читающим человеком, семья, не жалея на «бумагу» денег, выписывала газеты. А прочитанным, находили другое применение: оклеивали печку, на которой любил лежать Семен. По этим самым газетам мальчик самостоятельно научился читать. Грамотного мальчугана первым в деревне приняли в пионеры, и он с необыкновенной гордостью носил на груди сшитый матерью пионерский галстук. Революция жизнь семьи не изменила. Поначалу. Но когда государство стало проводить на селе экпроприацию «излишков», Дорофеевы, как и многие другие семьи оказавшиея в «черном списке», боясь раскулачивания, стали бежать из сел в соседнюю Украину. 17- летний Семен первым из семьи попал в Краматорск, на заводскую стройку. Быстро устроился на работу, получил документы. На заводе инженерных кадров не хватало, и старательного молодого человека послали учиться. А в качестве поощрения за учебу он получал дополнительный паек – розовый сладкий пряник, вкус которого запомнился на всю жизнь. Запомнил он и лекции лучших профессоров Москвы, которых в то время ссылали в провинцию, ставя клеймо «враг народа». …Постепенно за Семеном в Краматорск потянулись остальные члены семьи, и всем он помог устроиться, никого не бросил.
Враг народа
— Это случилось в декабре 1937 года, — вспоминает Дорофеев.- За мной пришли поздно вечером, ничего не объяснили, посадили в машину и увезли. На следующий день предъявили обвинение по «политической» 58 статье – «Контрреволюционная деятельность». За нее полагалось 10 лет заключения. Я не мог понять: что происходит? Думал, что это какая-то ошибка. Но никто объяснений не давал. Просто привозили людей и заталкивали в камеру. В эту ночь в камере скопилось столько заключенных, что не было места даже присесть: все стояли плечо к плечу. Днем мы стояли молча, а ночью кто-то рассказывал сказки Шахерезады. Следующей ночью всех тайно «погрузили» в вагоны и перевезли в город Славянск. Со мной вместе забрали ведущих инженеров завода и директора. В Славянске был «накопитель». Когда нас набралось много, снова погрузили в вагоны и куда-то повезли. Куда — мы не знали. Не знали где мы и родные, ведь не давали никаких справок и не принимали никаких передач.
…Человеческая память устроена так, что из прошлого, особенно очень далекого, она вычленяет наиболее яркие моменты, порой не связанные между собой эпизоды жизни. Голос Семена Тимофеевича звучит тихо. Порой неразборчивы слова, тогда на помощь отцу приходит дочь Катя, которая знает эти рассказы наизусть.
В поезде охрана не лютовала. На остановках, у кого были деньги, даже покупали продукты, а после делились ими с остальными. Доставили заключенных в Карелию на лесозаготовки. Расселили по баракам. Вместе с «политическими» привезли и уголовников, и тех, кто отбывал заключение по легким статьям. Семена Дорофеева как грамотного назначили бригадиром.
За «колючкой»
Валка леса зимой – работа не сахар. Лютые морозы, пронизывающий ветер и голод делали свое черное дело: заключенные умирали «пачками». В каждой бригаде была норма, невыполнение которой грозило урезанием пайка и наказанием. Но Дорофеев изо всех сил старался помочь «своим работникам». Когда удавалось, несколько дней скрывал смерть члена бригады, чтобы положенную тому пайку хлеба разделить на всех, и этим хоть кого-то спасти от голодной смерти. За это его уважали.
Переписки с родными почти не было: раз в два года разрешалось лишь одно письмо. И вот, о, радость! Пришло долгожданное письмо от мамы и Семену. Но не получил его бригадир. Начальник лагеря вызвал Дорофеева и сказал, что если тот хочет получить привет из дома, то должен заставить выйти на работу уголовников. А они никогда не работали – никто не мог их заставить выйти на мороз с топорами. Пошел к ним Семен в барак и рассказал все как есть. Урки, покостерив начальника на чем свет стоит, на утро все как один вышли на работу. «Давай, бригадир, задание, а когда еще письмо получишь, приходи – выйдем. Мы знаем — ты свою пайку под одеялом не жрал».
В бригаде Дорофеева работали и священники. Никто не хотел работать с ними, а Дорофеев взял в бригаду. Но однажды это его подвело. Как-то во время работы священники попросили отпустить их в лесок, на молитву. Семен, подумав, отпустил. А священники не вернулись – сбежали. Дорофеева тогда охранники избили до полусмерти и бросили в карцер.
Через некоторое время образованных заключенных отправили на судоремонтный завод. Это был уже 1940 год. Дорофееву стало жить легче и сытнее: подкармливало местное население Карелии. На заводе Семен познакомился с директором, и они вместе написали список, куда Семен внес имена наиболее слабых, с тем, чтобы вызволить их из лагеря и пристроить на работу на завод. Но не удалась затея — началась война.
Рабочих завода, в том числе и Семена, погнали на восток. Днем, опасаясь бомбежки, заключенные спали, а ночью – шли. Дошли до Урала. Их почти не кормили и многие по дороге умерли от голода. Семену повезло. Накануне выхода из Карелии, мама прислала ему посылку с леденцами. Они-то и спасали: в день – конфетка. Так дошли до Ижевска, где снова попали за колючую проволоку. Многие заключенные были так слабы и истощены, что еле-еле передвигали ноги. Таким был и Семен. Неизвестно выжил бы он тогда, если бы местному жителю доходяга Дорофеев не напомнил сына. Чтобы подкормить, он буквально на несколько дней выпросил Семена у охраны, отдав за него ведро меда.
Так держать!
Потом у заключенного Дорофеева была Воркута. Сначала молодой человек работал в шахте, а потом — с геологами. Закончив курсы младших техников-геологов, получил новую специальность. Любопытство и жажда жизни брали свое. Дорофеев научился писать по латыни и нашел применение каллиграфическому почерку. Хотя платили в два раза меньше, чем вольным работникам, жизнь казалась прекрасной. В Воркуте он был уже не за «колючкой», а как бы на поселении. В Воркуте встретил Семен будущую жену. И был безмерно счастлив, получив комнату в бараке.
В 1949 году, отмотав срок, Семен поспешил к родителям в Украину. Специально поехал через Москву, чтобы пойти на Красную площадь. Караульные проверили документы, не пустили Семена: «Врагов народа на главную площадь пускать не положено!» Эту обиду Семен Тимофеевич помнит до сих пор, колючей занозой застряла она в его сердце.
В Воркуте родились трое из девяти детей Дорофеева. А в 1960 году перебралась семья в Старый Оскол. Получили участок и построили дом. Жизнь вроде бы наладилась. Но не оставляла, сверлила душу Дорофеева мысль: «За что же меня в 37? За что сидел-то и хватил горького лиха?». И когда получил бумагу, что полностью реабилитирован, поехал в архив и попросил свое дело. Ему выдали тоненькую папку с документами, и среди них Семен нашел листок с сообщением, что у студента Дорофеева есть «запрещенная» книга американца Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир». Стало быть, 10 лет лагерей Семен получил за книгу и по доносу, на котором даже не было подписи?!
До 80-ти лет Семен Дорофеев работал на водоканале. Потом ушел на пенсию. Дети «принесли» ему 20 внуков, а те уже пятерых правнуков, которых прадед обожает. В День рождения они все съехались из разных городов поздравить Семена Тимофеевича. И каждому нашел дед добрые слова. Так держать, Семен Тимофеевич!
Лариса АЛЕКСАНДРОВА
Обсуждение закрыто.
