Мой первый дед
22.05.2013В прошлом номере редакция «НО» предложила читателям поделиться историями из жизни родных в военные годы. После этого к нам пришло вот такое письмо.
Моя бабушка по отцу, Анна Андреевна, носила двойную фамилию. Однажды в разговоре она обмолвилась, что одна фамилия принадлежит первому мужу, вторая – моему дедушке. До войны бабушка Аня училась в Курском мединституте, но не окончила его. Встретила красивого и умного курсанта военного училища Мишу, вышла замуж и упорхнула вместе с новоиспечённым лейтенантом к месту службы – в солнечную Фергану.
Через год родилась дочка Галинка. Ещё через год Михаила вместе с его горнокавалерийским корпусом неожиданно перевели на белорусско-польскую границу. Анна и дочка последовали за мужем. И в июне 1941 года у Михаила и Анны состоялся серьёзный разговор. По словам Михаила, война должна была начаться со дня на день, и шансов уцелеть у них не было. Даже оружия толком не было, да и вообще – что может сделать кавалерия в белорусских болотах против танков? Но, опасаясь развития панического настроения, командование части запретило не то что эвакуацию — семьям военнослужащих нельзя было даже съездить в гости на родину.
И тогда Михаил пошёл на хитрость. В железнодорожной кассе он взял два билета: один — до Москвы, другой — обратный, на то же число. Предъявив билеты командиру части, сказал:
— Моя мать едет в гости к родственникам, в Москве будет проездом. Она ещё ни разу не видела внучку, боится, что так и умрёт, не подержав её на руках. Прошу разрешить поездку в столицу моим жене и дочери. Вечером того же дня они выедут обратно.
Командир дал добро. Чтобы не вызвать подозрений, Аня взяла с собой только маленькую сумочку с детскими вещичками — переодеть ребёнка в дороге. Но муж отдал Анне все деньги, что были у них, и приказал по приезду в Москву немедленно брать билет до Ферганы и там ждать, пока он вернётся с победой.
Рано утром Анна и Галинка уезжали. Михаил запретил жене плакать: вдруг догадается случайный зритель, что история с обратным билетом — только спектакль. Посадил любимых в вагон и долго смотрел вслед. А на вторые сутки пути по громкой связи в поезде объявили о начале Великой Отечественной войны… И потянулась жизнь в чужой республике. Нашлись добрые люди, пустили на квартиру бесплатно и посадили беженцев за стол вместе с собой. И потянулась жизнь в чужой республике. Нашлись добрые люди, пустили на квартиру бесплатно и посадили беженцев за стол вместе с собой. До конца жизни бабушка вспоминала, что таких добрых, щедрых и бескорыстных людей, как узбеки, она не встречала больше никогда и нигде. Уже после её смерти, в перестройку, когда в её любимой Фергане бушевала межнациональная война, я порадовалась, что бабуля не дожила до этих дней, не увидела по телевизору, как те, кого она называла братьями и сёстрами, стреляли в русских, гнали их из домов.
После войны Анна с дочкой вернулась в Россию. Пыталась найти мужа, узнать хоть что-нибудь о его судьбе. Получала отовсюду один и тот же ответ: ваш муж пропал без вести в июне 1941 года.
— Эту нашу часть просто снесли с лица земли в первые же часы войны. Через реку — граница, и мы видели, сколько там фашистов, техники… У них прожекторы горели каждую ночь, наши были, как на ладони… А у наших оружия почти нет, приказа наступать — тоже, и уходить некуда… Всех их убили там, — так вспоминала она потом. Но отчаянно надеялась, что каким-то чудом Михаил выжил и найдёт их с дочерью. И отказывалась от настойчивых ухаживаний красавца-капитана Николая. Деревенские бабы в голос осуждали тридцатилетнюю дуру: после войны мужики были на вес золота, а она — ни кола ни двора, с дитём, да ещё выкобенивается!
А бравый капитан, приученный во время битвы под Москвой стоять насмерть, не отступал и на личном фронте. Три года уговаривал он Анну выйти за него замуж. В конце концов, она согласилась стать хозяйкой в его доме и даже родила Николаю двоих сыновей, но официально замуж вышла только тогда, когда старшему из них, моему отцу, пришла пора идти в первый класс. Чтобы не было в школе лишних разговоров, чтобы мальчишку не дразнили сверстники. И — небывалый для курской глубинки случай — взяла двойную фамилию: первого и второго мужа.
— Если бы я узнала, что Миша жив — ни секунды бы не колебалась. Пешком бы, босиком ушла к нему хоть на Дальний Восток, — так говорила бабушка, вспоминая о своей жизни в наше с ней последнее лето.
Прошло ещё шесть лет. И однажды летом я увидела во сне бабушку, а рядом с ней молодого высокого парня с яркой внешностью: светло-русые волнистые волосы и очень большие, широко расставленные яркие карие глаза. Бросилась обнимать и целовать бабулю, приглашать гостей скорее в дом, за стол. Но она слегка отстранилась и отказалась:
— Нет, внученька. Мы не можем сейчас зайти к тебе, нам ещё далеко и долго идти. Лучше вынеси нам напиться, мы очень хотим холодной воды.
Не переступая порог, бабуля и её спутник по очереди напились из ковшика и скрылись за холмом, ни разу не обернувшись.
А ещё через три года умер мой обожаемый дедушка. На похороны приехала тётя Галя, старшая бабушкина дочь. Она тоже очень любила деда и называла его отцом: ведь он вырастил её и никогда не делил детей на «своих» и «чужих». В последний вечер перед её отъездом мы сидели, перебирая дедушкин архив: письма, ордена и медали, документы и несколько огромных старинных фотоальбомов в коленкоровых переплётах. Откладывали в сторону то, что каждый хотел бы взять на память. И вдруг в ворохе давно отклеившихся от страниц фотографий я уловила знакомый взгляд. На снимке стояли и сидели несколько молодых ребят. А выше всех стоял и улыбался молодой парень со светло-русыми волосами и широко расставленными большими тёмными глазами.
— Кто это? — спросила я отца.
И тут на фотографию взглянула тётя Галя и аккуратно высвободила пожелтевший листок бумаги из моих пальцев. Помолчала, глядя на снимок, и произнесла:
— Я тоже его не помню, хотя и видела когда-то в детстве. Это мой родной отец. Михаил.
Вместе с фотографиями молодых дедушки и бабушки, с орденом, полученным дедом за бои под Москвой в сорок первом, я забрала и этот единственный сохранившийся снимок. Тётя Галя, услышав рассказ о моём давнем сне, не стала настаивать на том, чтобы я оставила его для неё и моих двоюродных братьев. В Ростовскую область отправилась копия довоенной фотографии, с которой широко улыбается человек, тот самый, благодаря кому осталась в живых моя бабушка и смогли появиться на свет мой отец, я и мои дети. Я называю его — мой первый дед, а мои дети считают Михаила своим первым прадедом.
Лариса МЕЛЬНИКОВА
Обсуждение закрыто.
