«Нет намоленных и ненамоленных икон»
08.10.2014
Художница – о традициях иконописи и современности
Евгения Давыденко – потомственная художница. Картины писали и бабушка, и мама, и тётушки. Она сама о такой карьере не мечтала, поступила в реставрационное училище, потому что слышала – учиться там интересно. Да и профессия представлялась романтической, окутанной тайнами. На практике всё оказалось гораздо прозаичнее, и, бросив училище, Женя поступила в религиозно-философский институт.
Начало 90-х, перестройка, публикация того, что не приветствовалось в советские времена – русских философов, книги о православии. Открылся совершенно новый мир, и они с друзьями готовы были отдаться ему целиком и полностью. Религией Женя интересовалась с подросткового возраста – мама была верующей. Не до фанатизма, конечно. Параллельно с институтом поступила в иконописную школу, как раз её только основали. После института – в университет на философский факультет. Потом преподавала античную философию, богословие иконы, видела себя учёным, писателем:
– Мне даже в страшном сне бы не приснилось, что я буду иконописью зарабатывать на жизнь. Но это искусство требует полного погружения и с философией со временем пришлось расстаться. Получилось всё плавно. На подворье Оптиной пустыни как раз в эти годы открылась воскресная школа. Я вела там богословские и философские предметы, а мой друг Денис Сочивко – иконопись. Желающих учиться оказалось неожиданно много, и уже на следующий год я преподавала иконопись с ним на пару. В школе работали очень сильные богословы, поэтому в 1998 году мы дружно решили её преобразовать в институт. Юные были, прекраснодушные, горящие, умные, как нам казалось, думали – можем горы свернуть. Всё получилось, как хотели, потому что была прекрасная церковная поддержка. Институт на базе Оптиного подворья, настоятель давал бесплатно крышу над головой. Это позволяло нам брать за обучение совсем смешные деньги, только чтобы на зарплату хватало. Другие вузы поднимают цены: им приходится платить огромную аренду и всяким проверяющим методистам. Также нас не коснулось то, что сейчас происходит в образовании – все эти слияния и поглощения…
– Чем отличается современная икона от старинной?
– Ничем. Каноны все те же, смысл не меняется. Ограничение по технике одно – нельзя использовать непрочные материалы: стекло, бумагу, икона должна быть долговечная. Было даже постановление Русского собора в начале века – изгнать икону из печатной продукции. Но оно никогда не соблюдалось. …Если икона выполняет свою функцию, неважно время написания. Есть мнение: те лики «намоленные», а новые – нет. Это, как мне кажется, отголоски суеверий. Когда освящают икону, освящают не предмет, а то, что она изображает. Не доска освящает Спасителя, а Спаситель – доску. И сейчас пишутся новые акафисты, каноны, история православия не останавливается.
– Вся ваша бригада из одного института?
– Нет. Одна девушка даже из Шебекино ездит с нами работать. Просто люди одной профессии, тем более достаточно редкой, обычно по жизни пересекаются. Я в своё время организовывала выставки современных икон, круглые столы, конференции. Ездила по городам и весям, знакомилась с коллегами. Иконописцы не могут, как нормальные художники, писать «в стол». Они пишут под заказ, и дома большой коллекции своих икон у них нет. Потому что одна доска большая стоит тысяч 20, краски дорогие. Делать это для себя невозможно.
– А не может так случиться, что ваши росписи будут сильно разниться по стилю?
– Мы не пишем каждый свой лик, своего ангела. Мы распределяем операции между собой, так собственно работали и в старину. Это быстрее и практичнее. Одна делает колер, другая наносит рисунок — контур, третья – роскрышь (от слова «раскрывать»), это уже локальные пятна. Потом «притенение» на каждый цвет отдельно, потом свет. Это многослойная живопись, техника отработана.
– Вы срисовываете с известных образов?
– Да, но не один в один. У древних художников было мало возможностей знакомиться с творчеством коллег. А сейчас нам открыта история всего искусства за две тысячи лет. Такой шквал информации обрушивается, что если иконописец начнёт творить великое от себя, за результат трудно поручиться… Мне, например, в своё время безумно понравились религиозные фрески в турецкой Кападокии – очень экспрессивные и яркие, но я так написать не смогу. Ты не можешь из себя достать что-то такое, чего в тебе нет. Я, видимо, человек незамысловатый, мне ближе классическая живопись, русская школа – душа поёт этим цветом, мягким, приглушённым.
– А храм, на котором вы работаете, нравится?
– Храм красивый снаружи, а главное – даёт абсолютно правильную архитектурную доминанту, поставлен так, что с любой точки смотрится шикарно. Архитектору можно спасибо сказать. Главное, чтобы дальнейшими постройками его не испортили. Нам вообще очень нравится в Старом Осколе, город такой чистый, уютный, человечный, люди душевные. Может, такое ощущение, потому что и в самом храме очень хорошая атмосфера. Отец Алексей замечательный человек. Обязательно напишите, что мы очень ему благодарны и с великой радостью приедем ещё не раз.
Лариса ЧАЩИНА
Обсуждение закрыто.
