Учились не напрасно
22.08.2019
Будущие горняки занимались даже пением и танцами
Что мы отмечаем 1 сентября? Праздник сферы, где предоставляются образовательные услуги, или нечто гораздо большее – вступление в подготовку детей и подростков ко взрослой жизни? Затронув такую тему при встрече с одним из тех, кто в Губкине уважаем как человек и специалист, я немало интересного услышал о том, как важно и необходимо, чтобы знания давались параллельно с правильным воспитанием. «Не знаю, что бы со мною стало, если б не то училище, в котором много делалось не только для обучения, но и всестороннего развития», – отмечает Владимир Лепихин. О памятных ему событиях – с начала и по порядку.
Опалённое детство
«Говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза…» 22 июня 1941 года из репродуктора донеслось: враг пересёк границу, в стране началась война. Шестилетний Владимир замер, по голосу диктора уловив, что надвигается что-то грозное. Посеревшие лица отца и матери усилили такое впечатление. Особенно задумчив был отец – в Первую мировую с позиций он вернулся инвалидом. После сообщения по радио и улица изменилась – притихла и опустела. А завтра-послезавтра та же улица шахтёрской Караганды наполнилась мужчинами с котомками и шедшими рядом с ними заплаканными женщинами. Жёны и матери провожали получивших повестки военкомата. Вскоре начались изменения в снабжении города продовольствием. Лепихины, у которых было четверо детей, на семейном совете решили так: в селе, где родня, проще найти пропитание. Младшего, Владимира, отправили с бабушкой, дедушкой к родне, что в Кокчетавской области имела в селе хозяйство. Ожидания оправдались только в какой-то части! Хлеба и там не вволю – получали его карточками. Корову и тёлку сдали в контору «Заготскота», когда потребовали этого. В меню чередовались супы из крапивы, брюквы, а вместе с ними – гороха, тыквы. Вылазки в лес давали ребятне сбор ягод, грибов, кореньев (корень солодки был самым доступным из сладостей). По осени всякий день компания собиралась в «кормодобывающий поход». Школа не отвлекала – была закрыта из-за нехватки учителей. В зиму ребята сидели дома, жались поближе к печке. Обуться не во что, вся одежда – длинная холщовая рубаха. Такую бабушка пошила и Владимиру. В 1944 году бабушка с внуком вернулись в город – в саманный домик в Караганде (в домике две комнаты и кухня). Дед не вынес переживаний, был похоронен на сельском кладбище.
Девятилетний отрок в карагандинской школе №18 стал постигать науки, не имея ни тетрадей, ни чернил. Не имели этого и другие ученики. Писали на старых книгах, используя пробелы между строк. А замена чернилам – сажа, разбавленная водой, в которой растворяли сахарин. Такая смесь не растекалась на листе. А то, что страницы могли слипаться, так то вполне понятные издержки. На оценки это не влияло. Ещё одна подробность бытия – прогулять занятия не стремились даже самые нерадивые. Какие могли быть пропуски, если школьники обедали бесплатно? В определённый час сажали их на подводы и везли в столовую при шахте. Там на столах, к примеру, уха из рыбьих голов, хвостов, к ней по паре кусочков хлеба, варёная картошина, горсть кислой капусты, чай. Пообедали — и снова на занятия. А после занятий то, что диктовалось суровой жизнью военных лет. Из эшелонов с красными крестами выгружали раненых бойцов (их направляли в госпиталь), и ребята брались помогать – поддержать тяжёлые носилки. А иногда встречался грузовик с военнопленными, выполнявшими строительные работы. Не виновато, а зверовато те смотрели на автоматчиков, сопровождавших их. И мальчишкам думалось порой, что в этой машине едет тот, кто убил соседа, чьё подворье через межу, или сделал калекой того солдата, что по базару ездит на дощатом щите, приделав к нему подшипники…
Самих подростков подстерегала возможность получить моральное увечье. Освобождаясь из лагерей, окружавших Караганду, уголовники не могли отсюда куда-то выехать. Это строго-настрого запрещалось. И вливались в уголовную среду, перенимая её привычки, местные малолетние. Присмотр за ними был ослаблен, потому как взрослые — кто на фронте, кто на производстве, которое поставляло необходимое обороне, кто в хозяйстве по дому… И в первые годы по окончании войны было голову не поднять от наплыва тягот и забот. Не всем довелось вернуться с полей сражений к своей семье.А в государственном масштабе ощущалась нехватка кадров. В частности, не хватало специалистов по добыче угля. Для устранения такого дефицита создавали горно-технические училища в районе крупных угольных бассейнов. Специальное горно-техническое училище с семилетним сроком обучения открылось и в Караганде.
И хорошие манеры…
В первую очередь принимали в это учебное заведение сирот и детей, чьи семьи относились к малообеспеченным. Кто окончил четыре класса в школе, был готовым следовать дисциплине, тот зачислялся в училище и становился его воспитанником. Малоимущим Лепихиным не пришлось уговаривать сына Владимира. Он знал по рассказам обучавшихся, какие там роскошные условия: форма от государства (китель, брюки с синими лампасами, эмблемы на фуражке и петлицах), бесплатное трёхразовое питание, много разных спортивных секций. Все эти рассказы подтвердились, когда поступил. А в дальнейшем принял и усвоил тот распорядок дня, который напоминал практиковавшийся в суворовских училищах (из-за этого распорядка в городе прижилось определение «шахтёрские суворовцы»). Распределение по взводам по 25-27 человек. При взводе – воспитатель, офицер, демобилизованный из армии. Под его наставлением и контролем день начинается и кончается. В шесть тридцать утра – подъём. Заправка постелей такая, как в настоящей воинской казарме – ни одной морщинки на одеяле. Физзарядка – только во дворе, какая бы ни была погода. Непременно строевая подготовка. Поочередное назначение в дневальные. К родным и близким, кто их имеет, раз в две недели можно в увольнение при отсутствии замечаний по учебе и поведению. Требования явно непростые. Но и знания давались на настоящем уровне. К преподаванию привлекались доценты, профессора горного института. Глубоко и интересно раскрывали материал не только общеобразовательных предметов, но и включенных в программу как специальные. В расписании училища стояли: теоретическая механика, сопромат, электротехника и другие. А чтобы выпускники пришли на место своей работы не только специалистами по разработке и эксплуатации угольных подземных месторождений, шахтостроительству, горной электромеханике, их обучали пению, бальным танцам, этике и эстетике. Преподаватели – в основном мужчины, начальник учебной части — из офицеров-фронтовиков. Но иные занятия поручались исключительно дамам. Например, манерам поведения обучали именно они. Кипучую энергию подростков поглощали упорные тренировки по избранным видам спорта – от плавания до гимнастики, от фехтования до тяжелой атлетики (всего 18 видов можно было освоить в спорте). При этом непременное условие: упражняться не с прохладцей, а как следует, с достижением спортивного разряда. Так укреплялось здоровье тела. А здоровый дух укреплялся тем, что масса мероприятий проводилась по линии комсомола и по направлениям художественной самодеятельности. За этим присматривал замполит (и такая должность была в училище). Детство, опаленное войной, в котором что-то упрощалось, огрублялось, получало корректировку. Происходило всестороннее развитие бывших ранее кандидатами в отпетые сорванцы.
Все вышли в люди
Через четверть века после выпуска собрались в Караганде те, с кем Владимир Лепихин делил и радости, и трудности в училище. Убедились, что учились не напрасно. Многие продолжали работать горными мастерами. Несколько человек стали главными инженерами угольных предприятий, восемь выпускников — директорами шахт в Карагандинском угольном управлении, в Кузбассе и на Донбассе. Часть проявила себя в науке по профилю горного производства. А остальные посчитали, что их призвание- авиация, медицина, юриспруденция и т.д. Получив второе образование, тоже поднялись на высоту. Успешность выпускников горно-технического училища, где программа предполагала не только освоение того, что нужно по специальности, но и закалку души и тела, понятна и объяснима: что развивали, то и развивалось.
Проживающий нынче в Губкине Владимир Панфилович Лепихин после окончания училища безупречно работал в области стратегического значения – на инженерных должностях в угольной индустрии. После перемещения в другую стратегическую отрасль (здравоохранение, безусловно, можно такой считать), поднялся до высокой квалификации по своей врачебной специальности, стал кандидатом медицинских наук. Настолько привык он к ритму, где здоровый образ жизни сочетается с профессиональными нагрузками, что работает до сих пор – с доброжелательным отношением к обратившимся на приём. Такое поведение ему «поставили» воспитатели, с фронта пришедшие с убеждением, что порядочность и надёжность нужны не меньше и в мирной жизни, чем под огнём противника. Негодяй, вооружённый знанием, в своих рядах опаснее врага.
Валерий ТЕЛЕГИН, г. Губкин, фото из личного архива В.П. Лепихина
Обсуждение закрыто.