Дедушкин дневник (Окончание. Начало в №43)
17.11.2023
🖍Школа (слобода Ямская)
Летом 1924 года меня и Лиду записали в школу 1 ступени. Первого сентября мы с Лидой пошли барчуками. На мне — по ноге подобранные и починенные папой сапоги. Они блестят, начищенные ваксой. Новые штаны из «чертовой кожи» (сорт дешевой хлопчатобумажной ткани, отличающейся большой прочностью. – прим. авт.), новая рубашка и новая сумка холщовая для книг и тетрадей. На Лиде новое платье и новые ботинки.
В школе высокие потолки, огромные окна, широкий коридор. Очень шумно. Бегают мальчишки, девчонки. Кричат, толкаются, а мы — первачки — жмемся к стенке. Одеты кто во что, но все в новых рубашках и платьях. Платья девочек, рубашки мальчиков разных цветов — поэтому толпа ребятишек в коридоре такая пестрая.
Нас привели в большой класс. В углу огромная до потолка круглая печь. Большая черная доска. На стенах портреты стариков, а у самого входа на огромном листе бумаги вырезки из газет и портрет лысого мужчины с усами и бородой. В самом низу этот же мужчина в гробу. Кто-то из родителей сказал: «Это Владимир Ильич Ленин».
Стоим с Лидой рассматриваем картинки, вдруг мягкий женский голос:
— Садитесь, дети! Садитесь!
Обернулся и догадался, что это наша учительница – Елена Николаевна Чекунова. Какой у нее мягкий приятный голос. Четыре года учила нас она. И ни разу никто не слышал, чтобы она повысила голос. Тихо и спокойно вкладывала она в наши души премудрости программы первой ступени. Ученики обожали ее. Даже самые непослушные, обычно сидящие за задними партами, и те не шумели, не безобразничали. И если кто-либо из них вдруг начал отвлекаться от урока или заскучал, Елена Николаевна просто говорила:
— Вот, Ваня, я и ошиблась. Я так тебя хвалила твоей маме, а ты не слушаешь.
— Простите, Елена Николаевна, не буду.
Елена Николаевна была всегда благожелательна. И наш класс был лучшим в школе. За все четыре года не было случая, чтобы кто-то остался на второй год, что в те годы было не редкостью.
🖍Мы — пионеры
В то время вступить в пионеры — целое событие. Нужно разрешение от родителей. А получить разрешение не так-то легко. Училась с нами Даша Алтухова, жила она как раз напротив нас. Мать ее — портниха тетя Ксюня.
— Даша, вступай в пионеры!
— Да что ты! Мать меня прибьет.
И так во многих домах. А мой отец согласился сразу:
— Вступай, если тебя возьмут.
Приняли нас из всего класса восемь человек. Боевая была наша пионерская организация. Художественная самодеятельность – наша затея, антирелигиозный карнавал с факелами под Пасху — комсомольцы и мы, пионеры, походы в лес, вечерние костры и веселые пионерские песни.
Помню районный пионерский слет в городском саду. Елена Николаевна и Клава написали текст приветствия от пионерской организации Ямской школы. И вот, каждый день тренировки. Я стою на сцене, выкрикиваю слова приветствия. Елена Николаевна заставляет говорить громко и спокойно, но не кричать.
Наконец наш строй пионеров с горнистом и барабанщиком впереди идет на слет. В президиуме было много молодых ребят и девушек, там же наша пионервожатая Клава Семенова.
— Слово для приветствия от пионерской организации Ямской школы имеет Шура Шамыгин.
Я быстро вскочил на сцену с бумажкой в руке. Сидевший с краю в президиуме парень взял у меня текст приветствия, и я начал.
— Товарищи пионеры! Позвольте от имени пионерской организации Ямской школы первой ступени приветствовать вас — участников настоящего слета. Наша пионерская организация…
И замялся.
— Наша пионерская организация…
И молчу.
Тут на помощь приходит парень, который взял у меня текст, подсказывает:
— Ямской школы первой ступени.
И я сразу вспомнил, что должен говорить. Но понял, что он подсказывает строкой выше и обращаюсь к нему:
— Если не умеете подсказывать, не беритесь.
Смех и аплодисменты. И уже смело, и как учила Елена Николаевна, громко и спокойно заканчиваю свою речь. Досталось же мне от Елены Николаевны и от Клавы!
Но тем не менее, как только требовалось приветствие пионеров – всегда поручали говорить его мне. Особенно часто я выступал на сходках. Сходки (так назывались тогда собрания) в те годы бывали часто. Шумные были. Дымя козьими ножками (самокрутками) мужики гудели, как шмели. И когда я появлялся на сцене с красным галстуком на груди, трудно мало-помалу шум утихал, и я спокойно и громко приветствовал ямщиков от имени учащихся или от пионерской организации.
Однажды я тщательно готовился к очередному выступлению. В нем была просьба к сельсовету отремонтировать крышу в школе и построить сарай для дров. Добросовестно выучил свое выступление, но наутро не смог слезть с печи, так как болела голова. Целый день провалялся на печи. Вечером, как только стемнело, папа ушел на сходку. Я оделся и пошел в школу. Каково же было удивление отца, когда он увидел меня на сцене. Он погрозил мне пальцем. Я улыбнулся ему и, как только закончил свое выступление, сразу же убежал домой на свою родную печь.
Пожалуй, большего авторитета среди ямщиков, чем в те далекие пионерские годы, я не имел. Елена Николаевна научила меня выступать спокойно и громко, без суеты и с полным осознанием, что говоришь, о чем говоришь. Многому она нас научила. В четвертом классе мы уже знали, как нужно писать заявление, как нужно писать адрес на конвертах, как нужно писать протокол. Елена Николаевна научила нас любить книги. Любовь к чтению, которая сопровождает всю мою жизнь, это от нее – моей первой и любимой учительницы.
🖍Школа второй ступени
1928 год. Окончена школа первой ступени. Получены удостоверения. По всем предметам – отлично. Нужно поступать в пятый класс второй ступени. Учиться в городской школе — да разве же я сдам экзамен? Мой соученик Маслов Винька нашел учительницу, которая будет его готовить к экзамену. Я к отцу:
— Пап, я тоже буду ходить с ним.
— А сколько берет за подготовку?
— Три рубля.
— Ну ладно, ходи. Будешь хоть ты один грамотный.
Пятый класс в новой школе. Новые учителя, новые порядки. В Ямской школе мы все четыре года учились у одной учительницы, сидели в одной комнате. А здесь для каждого предмета свой класс. Уроки сдвоенные. По каждому предмету два часа, а потом перебегаем из класса в класс с первого этажа на второй или, наоборот, со второго на первый. Гам. Толчея. Нас, новичков, толкают без стеснения. Старшие разгуливают с девушками по коридору. В туалете вовсю дымят.
Три года я проучился в школе второй ступени (позже ее назвали – школа крестьянской молодежи) и, как сейчас, помню преподавателей.
Капочка (Капиталина Ивановна Лаухина) – математичка, тоненькая, с лицом задиры-мальчишки, коротко подстриженная.
Она влетала, вбегала в класс и, не теряя ни одной минуты, плюхалась на стул и кого-либо вызывала:
— Маслов, к доске! Повтори пройденное на прошлом уроке.
Винька стоит, вспоминает.
— Садись. Два.
— Беляева, к доске!
Беляева выходит, начинает стучать мелом по доске. Не глядя, Капочка кричит:
— Все, достаточно. Беляева, возьмите Маслова на буксир!
Тогда модно было брать на буксир. Хотя истинного значения слова мы и не знали.
Объясняла Капочка со скоростью звука. На что природа одарила меня прекрасным качеством – схватывать на лету, и то иногда не успевал за ее мыслями, которые она молниеносно излагала на школьной доске.
Когда Капочка по какой -либо причине не могла вести занятия, ее замещал Евгений Николаевич Благосклонов. Высокий, худощавый мужчина с черной с проседью бородой и усами, с золотым пенсне, всегда безукоризненно выутюженном костюме и темном галстуке, он был прямой противоположностью Капочки. Медленные движения, задумчивый взгляд на ученика и степенность, с которой он излагал материал, давили нас его превосходством над нами – мальчишками и девчонками. В классе всегда было тихо. Разве позволил бы кто-нибудь сделать такую пакость, какую сделали ребята нашей группы с Капочкой? Один из учеников-лодырей воспользовался ее привычкой плюхаться с разбегу на стул и подложил под все четыре ножки пробки от пугача.
Влетела Капочка, плюхнулась на стул… ахнули пробки, и Капа сама как пробка, вылетела из класса. Пришла она с директором. Был скандал, но никто не выдал Тольку Кретова. Было родительское собрание. Были слезы наших девочек. Но потом все успокоилось.
Все преподаватели школы, за исключением Капочки, были пожилые, солидные. А выпуклые стекла очков крупноголового, лысого, с седыми усами директора наводили на нас страх, что он все видит, все знает. Солидными были учителя, и старшеклассники старались вести себя солидно.
Пионерская ячейка в школе была большая и активная. Многие из нас участвовали в драмкружке, в редакции стенгазеты. Были пионерские слеты и, как тогда говорили, вылазки в лес или в бор. С великой охотой я участвовал в драмкружке. Однажды мы в Доме крестьянина ставили пьесу о днях Парижской Коммуны. Я играл мальчика Жана, а Нина Волкова девочку Розу. Встретили и проводили нас хорошо. Аплодисменты и возгласы похвалы поднимали настроение.
Учился я успешно. Переходил из класса в класс без троек, которых я терпеть не мог. Зимой 1931 года вдруг заговорили об ударных группах. На учительском совете укомплектовали ударные классы.
Я попал. Учились мы по ускоренной программе. Если все остальные седьмые классы должны были закончить учебу в июне, мы — ударники- к 1 марта. Кому и зачем это было нужно, мы не знали. Но гордились. Ведь в ударные группы выбирали самых лучших.
В начале марта мы закончили семилетку.
Комментариев пока нет.
Оставьте комментарий. Комментарий будет опубликован после проверки модератором. Это займет некоторое время.
