« Предыдущая—Следующая »

Сто лет раскола

Накануне Шолоховских чтений писатель Александр ЛАПИН поделился своими мыслями о трагедии Верхне-Донского казачества, отображённой в романе «Тихий Дон»

На минувшей неделе в ростовской станице Вёшенская проходили XXII Шолоховские чтения. Их участники по традиции осмысливали богатое наследие Михаила Александровича, рассказывали о результатах своих исследований.

«Плоды пожинаем и сегодня»

Писатель Александр Лапин, недавно побывавший в тех же местах в очередной творческой командировке и этим летом награждённый медалью, учреждённой в честь 115-летия со дня рождения автора «Тихого Дона», тоже поделился с нами собственными находками: — На родине Михаила Александровича у меня зародился замысел новой книги. В основу легли описанные им события. Какие именно? В станице Вёшенская есть улица Подтёлкова — одна из центральных,  названная в честь первого председателя военно-революционного комитета на Дону. А кто он такой? Этот человек, по сути, первым запустил процесс кровавого террора.

Все мы прекрасно помним эпизод в романе, когда пленённый в бою полковник Чернецов и его соратники шли в лагерь своих захватчиков. Между командиром белых и начальником красных вспыхнул конфликт. В результате Подтёлков зарубил Чернецова. И это была, наверное, первая знаковая жертва: казаки стали убивать казаков. А я через сто лет вдруг обнаружил, что до сих пор те события вызывают живейший отклик. Когда вернулся с Дона — заглянул в Интернет и наткнулся на большой спор между потомками действующих лиц, который всё ещё не закончен: так кто же его убил? За что?
И приводятся самые разные версии. Одна из них: якобы Чернецов выхватил пистолет и хотел застрелить Подтёлкова. Другая: на самом деле зарубил полковника другой казак, который потом куда-то исчез и погиб. О чём свидетельствует эта напряжённая дискуссия? Она говорит о том, что в казачестве, да и во всём русском народе, есть определённый раскол. Зародился он как раз во время Гражданской
войны, когда развёл казаков на белых и красных. И сохраняется даже сегодня — спустя целый век. Сам Михаил Шолохов говорил: «Дай Бог, чтобы через сто лет этот раскол наконец прекратился». Но мы и сегодня пожинаем его плоды.

«Разделение не исчезало, а усиливалось»

— Я уже упомянул улицу в Вёшенской, названную в честь руководителя ревкома, — продолжает Александр Алексеевич. — А в соседней станице Еланской возник музей белого казачества, который создал человек с фамилией Мелихов — почти как у шолоховского героя. И там есть памятник чернецовцам. Чем не яркая иллюстрация? Кстати, в одном из залов среди изображений врагов нашлось место и портрету Подтёлкова.
За минувшие сто лет раскол этот не только не исчезал, но и постепенно усиливался. Почему? А потому что история, которая разделила белых и красных в годы Гражданской войны, продолжилась в 1930-е. Тогда произошло очередное деление казачества — на кулаков и бедноту. И во время коллективизации пострадало очень много станичников — как действительно зажиточных, так и не очень. Их раскулачивали свои же: соседи, знакомые, даже родственники. Писали доносы, выгоняли из домов и попросту убивали, устраивая настоящий геноцид.
Результатом такого «расказачивания» стало дальнейшее разделение — уже в ходе Второй мировой войны. Когда часть казаков, преимущественно кубанских, пошла с немцами. Вместе с семьями их насчитывалось более ста тысяч. И не секрет, что они воевали на стороне наших врагов. А потом были выданы нашими союзниками в той войне — англичанами, американцами — и попали в лагеря, получив по 10 — 15 лет. Немногие из них выжили. Казалось бы, последующие годы советской власти окончательно всех сравняли. Само казачество как сословие исчезло навсегда. Но пришли новые времена. И что же мы видим? Вместе с его возрождением снова дал знать о себе раскол, возникший после революции. Казаки тут же разделились на белых и красных. Реестровых и простых — общественников. Отмежевались друг от друга казачьи войска. И появилось много представителей этого субэтноса, которые даже не признают себя русскими. Считают отдельным народом со своей историей.

«Лучшее продолжение творчества гения»

Писатель привёл ещё один яркий пример:
— Я недавно был в Алма-Ате. У меня есть хороший товарищ Юрий Захаров, с которым мы вместе учились на факультете журналистики. И вдруг через 40 лет я обнаружил, что он казачий генерал. Мало того, ещё и возглавляет Всемирный союз казачьих атаманов. Эта организация предъявила иск нашему правительству на пять миллиардов долларов. В качестве компенсации за понесённые страдания также требуют остров Сахалин, чтобы возрождать казачью нацию. Конечно, Захарова сегодня никто не жалует. Но история очень показательная. Семиреченские казаки, которые живут в Казахстане, не считают себя русскими. Кстати, их войска и предводители тоже разделились на три группы.
Александр Лапин хочет раскрыть эту большую и острую тему в повести, которая будет называться «Роман и Дарья».
— И вот что я обнаружил, когда стал работать над книгой, — делится автор. — Раскол этот — не только вовне. Он существует внутри каждого нашего человека. Я сам тоже из кубанских казаков. И вроде как в последние годы отношусь к советской власти лояльно. Считаю, что распад СССР — большая трагедия. Были у той власти несомненные достижения и прорывы. Но, с другой стороны, во мне живёт память о том, как во время коллективизации пострадал мой дед. Простой казак — никакой не кулак. Просто ему стало жалко своих быков, которых пришлось сдать на общую ферму, и те сидели в холоде без корма и ухода. Он сгоряча высказался: «На хрен нужен такой колхоз!» И тут же на него написали донос — кто-то из соседей или конюхов. В 1933 году его забрали — и всё. Исчез. Растворился. Второй дед тоже пропал — во время Гражданской войны. Уж не знаю, на чьей стороне он был.
И вот это состояние раздвоенности существует даже в моей собственной душе. Как преодолеть его, пока не знаю. Но, мне кажется, тема раскола достойна того, чтобы мы как писатели в конце концов смогли её осветить в полной мере. И это будет лучшее продолжение творчества нашего гения Михаила Александровича Шолохова.

Сергей ПРОХОРОВ, фото Сергея ПРОХОРОВА

Обсуждение закрыто.