Не вовремя родился…
20.02.2022
Но видимо Анастасия Ивановна Гранкина, мама невесты, была прозорлива сердцем. Выдавая свою 18-летнюю кровинушку, вчерашнюю гимназистку, за состоявшегося уже 28-летнего молодого человека, она поверила его намерению сделать Настю счастливой. В ответном слове будущему зятю прозвучала ее уверенность и надежда на то, что этот брак сложится.
– Да, Лука Михайлович, мы только и надеемся на вас, больше никого не знаем, – сказала супруга Петра Петровича Гранкина, одного из богатейших старооскольских купцов. – У нас много женихов, в том числе одиноких, но вот понравились вы, и дай Бог, чтобы все было хорошо.
«Моя жизнь»
«Четверых детей – трех дочерей и сына вырастили Анастасия Петровна и Лука Михайлович, всех учили и языкам, и музыке; все окончили Острогожскую гимназию или полную школу (после революции), все получили профессии, имели семьи и детей. В 1942 году погиб на фронте сын, который записался в ополчение и пошел воевать, хотя имел «белый билет». Пять внуков, в свою очередь, родили восемь правнуков – из которых семь имеют высшее образование», – так писала уже внучка Луки Михайловича, жительница Москвы Нина Викторовна Пантелеева в предисловии к книге воспоминаний деда, озаглавленной «Моя жизнь». Нина Викторовна вместе с родственниками издала ее в 2004 году. Книгу я увидел впервые в Острогожском краеведческом музее, очень заинтересовало то, что именитый острогожский купец – основатель и владелец кожевенного завода – был женат на оскольчанке и в своих воспоминаниях посвятил нашему городу немало строк.
Сотрудники музея дали координаты Нины Викторовны, и по нашему приглашению она побывала в Старом Осколе вместе с сотрудником Института мировой литературы Геннадием Мартыновым, автором научного комментария к изданию. Нина Викторовна выступала в различных аудиториях, в том числе в библиотеке им. Пушкина и нашем краеведческом музее, где теперь можно увидеть книгу «Моя жизнь» с ее дарственной надписью. Тогда я познакомил Нину Пантелееву с Екатериной Моржаретто, также внучкой старооскольского купца, вместе они побывали в библиотеке, и, наверное, это была одна из самых запоминающихся и эмоциональных встреч с читателями, поскольку приоткрывала неизвестные страницы из жизни дореволюционного города. Московские гости встретились тогда и с десятиклассниками школы №2. Нина Петровна дала ребятам ряд ценных рекомендаций, как собирать материал для семейного генеалогического древа, и подарила книгу «Моя жизнь» школьной библиотеке.
…Свои воспоминания Лука Михайлович начал писать в 1928 году, находясь в ссылке в Березове, в Заполярье (ныне поселок в Ханты-Мансийском автономном округе, расположенный на одном из притоков Оби). Здесь, к слову, нашел свое последнее пристанище за 220 лет до этого любимец Петра Первого, светлейший князь, талантливый военачальник, герой Полтавы и неслыханный казнокрад Александр Данилович Меншиков.
Писал Лука Михайлович не для того, чтобы труды были изданы. Его во многом горькие воспоминания предназначались скорее для внуков, и, как предполагает в предисловии к книге его внучка, «в попытке понять, почему талант, данный ему свыше, был востребован в первой половине жизни и оказался не нужным во второй, став даже причиной оскорблений, унижений, тюрем и ссылок».
Полистаем вновь книгу Луки Мелентьева, в ней мы найдем немало живых и интереснейших зарисовок, касающихся жизни провинциальных уездных черноземных городов Острогожска и Старого Оскола конца ХIХ-начала ХХ веков. Нас, конечно же, больше интересует наш город.
Венчание в Старом Осколе
«Тринадцатого февраля вернулись от Гранкиных довольно поздно. А рано утром, как было условлено, за мной приехала лошадь, и я поехал в Стрелецкую церковь, где мать и дочь меня уже дожидались. По старооскольским преданиям и обычаям отслужили молебен какому-то святому. Исполнив сие, меня завезли в номера. Есть мне было запрещено, невесту видеть в этот день – тоже, до обряда венчания. Но я закусил изрядно со своими приезжими, конечно, втихомолочку, чтобы не оскорблять чувств тех, кто верил в чудодейственную силу этого жениховского голодания.
В шесть часов вечера я был готов во всем жениховском наряде. Подали лошадь в санках, какого-то знаменитого иноходца купца Игнатова, и я с шафером М. П. Киселевым опять поехал в Стрелецкую церковь. Еще не доезжая, увидели массу людей и еле прошли на указанное место на возвышении, чтобы нас все видели. Стали. Масса народу: и приглашенных, уже раздетых, и не приглашенных, стоящих одетыми. В церкви тепло. Певчие, отобранные со всех старооскольских хоров и церквей, пропели нам какой-то концерт и замолчали.
Стоим с Киселевым. Все смотрят на нас, как на попугаев, а мы – на них. Простояли, вероятно, минут пятнадцать. Вдруг движение – приехала невеста. Идем со священником встречать ее. Встречаем. Она, вероятно, предупрежденная, спешит встать вперед на разостланный коврик. Я, тоже слышавший про этот коврик, нарочно задержался и пропустил ее вперед, думая доставить ей удовольствие. Слышу – в публике шепот и смех.
Хор певчих грянул «Гряде, голубица», и венчание началось.
Венчало три священника. У нас в Острогожске этого не полагалось на свадьбах, только на похоронах. Но что ни город, то свой норов. П. П. Гранкин – церковный староста. Церковь – громадная, обслуживается тремя священниками, и все пожелали участвовать. Брат невесты Николай Петрович, любитель пения, подобрал певчих, для прочтения Евангелия нашел где-то даже знаменитого баса.
Венчание продолжалось что-то очень долго, певчие кричали во все глотки. Подошло время и к чтецу Евангелия. Бас оказался действительно хорош, и его «Да убоится жена своего мужа…» вышло в особенности громогласно. Я шепнул жене: «Слышишь?» Она ответила: «Да не дюже». На это я ей ответил: «Надеешься на коврик?» Она засмеялась.
Наконец, венчание окончено, нас окружили (как воров на ярмонке) с поздравлениями. Еле выбрались из кольца, оделись и из церкви уже поехали вместе на иноходце. Священники были уже в клубе, певчие тоже. Встретили нас: одни – с крестами, другие – с каким-то концертным пением. Мы уселись на возвышенном месте. Началось поздравление шампанским с приложением: «Горько!» Целовались с женой весь вечер.
Бал начался с угощения, как полагалось. Народу уйма, всех сословий: от мелкого торговца до председателя суда. Спасибо, что в клубе была сцена театральная, и я приладился бегать за кулисы курить… Кричат: «Горько!» — а жениха нет, целоваться некому.
Много времени было потеряно на чтение поздравительных телеграмм и исполнение музыкантами туша на каждую из них. Телеграмм было получено всего штук семьдесят пять с разных мест, от знакомых Гранкина и моих. Николай Петрович, читая их, охрип, пока окончил.
Наконец, танцы. Жене не до меня, мотается, танцует весь вечер. Мне посвободнело.
Ужин продолжался, вероятно, от двух до пяти часов. За это время раз десять я успел побывать за кулисами, ожидая конца. В целом всё обошлось по-хорошему, без скандалов. Несмотря на многолюдие и обилие разных вин и водки, особо пьяных не было.
Наконец, и это кончилось. Публика начала уходить. Мы тоже собрались и, вероятно, часов в шесть пошли пешком – от клуба до Гранкиных очень близко: впереди второй брат жены Митрофан с иконой, мы за ним. Получилось вроде Крестного хода».
Вопрос без ответа
… Лука Михайлович и Анастасия Петровна были счастливы в браке, и жена разделила трагическую участь мужа: она с ним вместе отбывала ссылку в Березово, когда в 1927 году он был необоснованно репрессирован.
Прокручивая в голове эпизоды «ожесточения, травли и ненависти», Лука Михайлович терзался мыслями: «За что? – не раз возникал у меня вопрос. – Я никому никогда не делал зла, со всеми жил мирно, ни у кого ничего не отнимал. Наоборот, по силе возможности старался подсоблять и делиться всем, чем мог».
На этот сакраментальный вопрос он искал ответ и под конец своей жизни. Работал до 76 лет бухгалтером, сторожем, вязал авоськи… Много, запоем, но вдумчиво читал. Проштудировал труды Ленина, и во многом с ним соглашался, пересмотрев свои жизненные установки. Умер в 1957 году, а через четыре месяца ушла из жизни и его супруга.
В своих воспоминаниях Лука Михайлович рассуждал: «Правильно философы говорят, что «мало родиться гением, надо еще родиться вовремя». Родился я в 20-м столетии, из меня мог бы выработаться большой работник советской власти, при моих способностях, энергии и жизнедеятельности, я мог бы сделаться большим человеком. Но я родился в 19-м – это и погубило меня, и я умираю сторожем. Хорошо еще, что сторожем советского имущества <…> все-таки жизнь не пропала даром».
…. На старинном и не очень ухоженном кладбище, расположенном рядом с древним Свято-Троицким храмом, что в слободе Стрелецкой, среди могил 1970-х годов затерялось старинное каменное надгробие. На нем можно разобрать, что здесь похоронена в 1908 году мать супруги Луки Михайловича Анастасия Ивановна Гранкина. Гранкины вошли в историю Старого Оскола. Дед Анастасии Петровны Гранкиной, церковный староста крестьянин Петр Алексеевич Гранкин, как сообщает упомянутая книга со ссылкой на историка Токмакова, в 1890 году пожертвовал 1200 рублей на возобновление главного иконостаса церкви Святой Живоначальной Троицы.
Читал книгу Евгений ЕВСЮКОВ, фото автора и из семейного архива
Нины Пантелеевой
Обсуждение закрыто.
